Журналист ереванской газеты «Новое время», главный редактор журнала «Армения Туристическая», писатель и журналист Елена Шуваева-Петросян стала дипломантом  Двенадцатого Волошинского конкурса, заняв 2-е место  в номинации  «журналистика».

 «В глухонемом веществе заострять запредельную зоркость…» (сенсация как текст, и текст как сенсация) – так была обозначена тема номинации, которую учредили Союз журналистов России и Институт журналистики и литературного творчества, посвятив ее памяти Василия Пескова. Василий Песков (1930-2013) — советский писатель, журналист, тележурналист, телеведущий программы «В мире животных» (1975-1990), путешественник. «Главная ценность в жизни - сама жизнь» — эти слова высечены на камне на опушке леса, в селе Орлово Воронежской области, где был развеян прах писателя.

На конкурс Елена представила свой очерк «Зангезурские деревни-призраки» -  о крае, в котором, как считает автор, «в воздухе застыло время, зацепившись за старые горы, а под ногами валяются ржавые подковки чужих судеб». «Зангезур, напрасный звон – так переводится название этого места, — пишет автор. — Мы спускаемся в ущелье реки Воротан и направляемся к деревням-призракам – Старый Хот, Старый Шинуайр, Старый Алидзор. Ловлю себя на мысли, что всегда чувствовала, что именно Зангезур — место последнего Солнца, за которым только Рай». В  своем очерке Елена поведала русскоязычным читателям истории покинутых деревень и отшельника деда Сергея, который живет в одиночестве в одном из старейших поселений Сюника – Шинурайре.

Здесь в воздухе застыло время, зацепившись за старые горы, а под ногами валяются ржавые подковки чужих судеб. Зангезур. Напрасный звон – так переводится название этого места. Мы спускаемся в ущелье реки Воротан и направляемся к деревням-призракам – Старый Хот, Старый Шинуайр, Старый Алидзор. Ловлю себя на мысли, что всегда чувствовала, что именно Зангезур — место последнего Солнца, за которым только Рай.

Айк рассказывает о том, как однажды был захвачен Татевский монастырь, который располагается на краю ущелья. Когда-то в деревне Хот стояла церковь, славилась она большим колоколом! Когда приближались враги, люди тут же начинали бить в колокол, звон разносился по всей округе, что служило сигналом для Татева и деревень. Но предатель ишхан1 Мгер предупредил захватчика Ленк-Тимура — Хромого Тамерлана, что поход его не увенчается успехом, пока в хотской церкви есть этот говорящий колокол. И сказал тогда Тимур: «Ступай и убей этот звон, а я дам тебе много золота и власть!» Ночью предатель вместе с сообщниками разжег костер под колоколом, заглушив тем самым его звук. Тщетно старался звонарь разбудить колокол, видя приближение врага, — он молчал, а звонарь сокрушенно восклицал: «Зангы зурэ! Зангы зурэ!»2

Старый Хот. Отшельниками стоят дом и дерево. Когда-то в этом доме жил меняла. Важный человек в то время, когда здесь недалече пролегал Великий Шёлковый путь. Вернее, дом считался домом менялы, сам же он постоянно был в пути: выменивал монеты одного государства на монеты другого. Но не это было смыслом его жизни. Он шел к горизонту. И однажды горизонт настиг его. Дом почти ушёл под землю, но осталось дерево, которое со временем расцвело платочками желаний тех, кто зависим от горизонта. Старожилы говорят, что первый платочек, пропитанный слезами ожидания, повесила его жена, затем было много платочков, но муж так и не вернулся. Возможно, он стал жертвой разбойников, но женщина верила, что он просто ушёл за горизонт, куда ей тоже уготован путь.

Мы же спускаемся глубже в ущелье, где таится первая деревня-призрак на нашем пути. Многовековая мощеная дорога. Сколько здесь чарохов3 истоптано, сколько здесь подков сбито. Поднимаю ржавую подковку, вспоминая наше восхождение на Арарат и гида Бурхана, который сказал, что нужно обязательно взять первую попавшуюся на горе подкову – на счастье! Выложенные террасы: здесь до сих пор цветут и плодоносят сады, нередко сюда по старой памяти приходят потомки старохотцев, которые сейчас живут в Новом Хоте, они рассказывают своим детям – мол, здесь когда-то жил твой прадед или прапрадед такой-то, зачастую обращаясь к более глубоким корням – что уж говорить, память рода здесь сильна. В Хоте скалы врастают в дома, дома – в скалы. В Хоте дом переплетается с домом, пульсируя корнями деревьев-старцев. Типичные зангезурские строения, когда крыша одного дома является двориком для другого, образуя каскад домов, спускающийся в глубокое ущелье.

Деревня Старый Хот отделяется от Старого Шинуайра природной скальной аркой удивительной красоты. Несколько сотен метров, и путешественник, отважившийся спуститься сюда, будет вознагражден – перед ним звонкий и прохладный водопад, в котором можно умыться, охладить ноги и набрать воды, чтобы продолжить путь. Пещеры в высоких скалах, в которых жили древние люди (и как только они туда взбирались!), зорким глазом следят за путниками.

Шинуайр – одно из старейших поселений Сюника и переводится оно с армянского как «отец поселений». Но сейчас здесь обитает только один житель — Сергей папи4 .

…Дед Сергей – можно сказать, достопримечательность и легенда этого таинственного места, работает во дворе – обтесывает ветки, которые в дальнейшем превратятся в вилы, грабли, посохи… Издали заметив нас, внимательно рассматривает: знакомые или нет?! Люди появляются здесь редко, тропки, некогда проторенные, давно поросли травой, но все-таки время от времени к дедушке наведываются пастухи и туристы.

Сергей папи семенит нам навстречу – гостей надо встречать у ворот, приглашает в дом и угощает вкуснейшим домашним вином. Да-да, он сам готовит вино из сорта винограда, который некогда привез из Махачкалы. Вернее, путь виноградной лозы был гораздо длиннее, поскольку Сергей папи родился в Шинуайре, служил в армии на севере России, потом жил в Баку – возил какого-то азербайджанского министра, тогда-то он и побывал в Махачкале, откуда привез интересный сорт винограда. Выращивал в Баку, где жил вместе с семьей, когда же в Сумгаите случилась резня армянского населения, а в азербайджанской столице начались волнения, Сергей вместе с семьей вернулся на родину, выкопав виноградную лозу.

Потягивая волшебный напиток, смотрю в сад. Перед глазами на двери – два скрепленных навечно и заржавевших замка: понимаю, что уже никакая сила не выманит отсюда этого блаженного отшельника.

Папи отвлекает меня от размышлений: «Приезжай летом с детьми. Здесь у меня черешня, вишня, яблоки, груши…» Чтобы не обнадеживать дедушку, отвечаю: «С детьми не получится – девять километров по ущелью пешком вряд ли они осилят, но я обязательно вернусь сюда!» Спрашиваю его, как часто навещают дети (одна дочь в Америке, другая – в Беларуси). «Приезжают, приезжают… — бодро отвечает папи. – Вот в 2002 году дочка лето провела здесь!» Ответ наталкивает на мысль, что для отшельника понятия времени не существует: ценности – они остаются ценностями вне времени, и неважно, когда в последний раз его навещали дети, главное, что он знает, что они есть на этом свете и у них все хорошо. По крайней мере, он верит в это.

Сергей папи — отшельник и хранитель покинутого села и кладбища, на котором у него давно «забронировано» место — рядом с братом и женой! Кладбище как музей под открытым небом: здесь древние хачкары, начиная от самых первых и примитивных, до более поздних – резных и искусных, каменные овны с закрученными рожками, каменные письмена, но особое внимание привлекает 3-метровый, необычайно тонкий хачкар 1261 года. Несколько лет назад этот хачкар чуть не украли – тогда Сергей папи за одну ночь выложил из камней стену. Поминая всех усопших, он ставит свечи у этого хачкара и сам с собой ведет беседы о вечности, а, может, у него есть невидимые собеседники, которые вряд ли откроются нашему глазу. Отрывая от грустных размышлений, Сергей папи смеётся: «Я часто поднимаюсь на хачкар и сижу, ожидая гостей!»

Хачкар не украли, а вот каменного барашка стащили – видимо, кому-то очень хотелось украсить свой двор таким раритетом.

На прощание дедушка дарит мне чипот, палку для битья шерсти, говорит: «Будешь шерсть взбивать, чтобы было мужу мягко спать!» Я растерянно отвечаю: «Но я не умею взбивать шерсть!», что удивляет и огорчает старика: «А как же тебя, такую неумёху, терпит муж?»

В Шинуайре в хорошем состоянии сохранилась церковь 17 века Сурб Степанос. По кладке видно, что строилась она на остове более древней церкви. Даже сохранились свидетельства о том, что когда-то здесь стоял храм 4-5 века, впоследствии разрушенный землетрясением. В кладку вложены старые кресты, символизирующие древо жизни, и надгробия. Как приятно окунуться в прохладу храма, на крыше которого до сих пор вьют гнезда ласточки — жив святой дух этого места. Чуть поодаль сохранились руины Девичьей пустыни. Именно здесь переписывались рукописи, которые сейчас хранятся в Матенадаране. И все это благодаря кропотливому труду прекрасных дев-отшельниц — Маргарит, Эгинэ, Рипсимэ, имена которых сохранились в веках.

А впереди нас ждет Старый Алидзор – еще один призрак, крест-плато – Хачихут, разрушенная часовня с алтарем, хачкары 10 века и церковь Святого Минаса 1611 года. Старый Шинуайр отделяется от Старого Алидзора забором из прутиков – перед калиткой из колючего кустарника пасуют даже коровы, которые по-хозяйски разгуливают по поросшим богатыми травами и деревьями некогда оживленным улицам.

Покидая Старый Алидзор и поднимаясь к станции канатной дороги, останавливаемся испить из источника, около которого новый хачкар. Как же сильна преемственность у армян! И память жива, пока живы эти роднички. А Айк бормочет, мол, кружку надо поставить у источника, чтобы путникам было удобнее пить…

Странное ощущение испытываешь в этих деревнях-призраках, которые обезлюдели в середине прошлого века, когда строилась гидроэлектростанция (переселенцы образовали новые села, захватив с собой названия, так появились – Новый Хот, Новый Шинуайр и Новый Алидзор), чувствуешь себя как дома, вернее, будто бы ты вернулся домой после долгих лет скитаний. Место последнего Солнца, за которым только Рай…

Елена Шуваева-Петросян

yerkramas.org