Можно бесконечно долго описывать сла­гаемые красоты, а сама красота при этом ускользнет. Мудрый Гомер, видимо пони­мая тщетность подобных усилий, описал красоту Елены таким образом: когда она проходила по улицам Трои, беседующие старцы замолкали и оборачивались ей вслед. В этом описании все срабатывает: и то, что зрителями были старцы, а не юнцы, и то, что они были заняты беседой, и, наконец, то, что Елена не прикладывала никаких усилий, чтобы привлечь их внима­ние, — не пела, не танцевала, а просто шла мимо.

Не названа ни одна из ее прелестей, и тем не менее читатель верит Гомеру на слово, что из-за такой женщины могла раз­разиться Троянская война.

Этот замечательный художественный прием (эффект «зеркала») помогает понять: в феномене красоты участвуют две стороны — сам объект и зритель. А любой зритель — пленник своей собственной мечты.

Теперь пример из нашего времени. Жур­нал «Пари Матч» опросил десятерых фран­цузов, известных и уважаемых людей, же­лая внести определенность в понятие жен­ской красоты. Они должны были назвать обладательниц самых красивых глаз, губ, бюста, талии, бедер, ног. Ценители женской красоты (а среди них были известные ре­жиссеры, актеры), видимо, старались быть предельно объективными, иначе в их спис­ках не оказалось бы такого разнообразия имен. А в самом конце их попросили на­звать просто самую красивую женщину. Удивительно, но «финалистками» этого за­очного конкурса стали вовсе не те, кого «члены жюри» называли в своих списках по отдельным пунктам. Совпадений почти не нашлось.

Этот эксперимент наводит на еще один вывод: феномен женской красоты не опре­деляется ее слагаемыми.

Этим, видимо, отчасти можно объяснить то разочарование, которое испытывает пуб­лика, знакомясь с победительницами кон­курсов красоты. Девушек тщательно отби­рают (речь идет о тех конкурсах, где это делается добросовестно, а не в каких-то иных целях), обмеривают, взвешивают, срав­нивают их разнообразные внешние досто­инства, а результат… обескураживает.

Можно предположить, что красота не под­дается объективной, бесстрастной оценке. Ей требуется не простозритель, а зритель­ское восхищение, субъективность, эмоции.

Когда мы смотрим на портреты прекрас­ных женщин, созданные великими мастера­ми, мы тоже можем испытать некоторое разочарование. У женщин Рубенса слишком тяжелые бедра, у красавиц Ботичелли нет талии, безбровое лицо Джоконды очаровы­вает далеко не всех, Саския Рембрандта несколько одутловата, а у Махи на портретах Гойи, по современным меркам, слишком коротки ноги…

Но удивительно другое. Женщина, вдох­новившая художника, защищена от равно­душного взгляда. Ее красоту уже открыл тот, кто создал портрет. Конечно, на зрителя воздействует прежде всего талант, делаю­щий интересным любой объект изображе­ния. Но в данном случае объект — женщина, казавшаяся мастеру прекрасной. И, глядя на портрет, мы следуем за пристрастием художника.

Получается, что объективный подход ро­ждает стереотипы, а субъективный—рушит их. Можно сколько угодно спорить с худож­ником, что у красивой женщины талия долж­на быть тоньше, нос — короче, ноги — стройнее, и тем не менее титул «королевы красоты» иной раз вызывает больше сомне­ний, чем нервная, угловатая прелесть Иды Рубенштейн на портрете Серова.

Конечно, все это спорно. Как спорна всегда и сама красота. Язвительная Фаина Раневская осадила как-то  зрителя, не раз­делявшего восторгов по поводу «Джокон­ды». «Молодой человек, — сказала она, — эта женщина уже стольким нравилась, что может сама выбирать, кого ей восхищать». Несомненно, красота — дело вкуса. «Джо­конда» — это вкус Леонардо, его выбор, его восхищение.

Микеланджело в стихотворении «В чем сущность красоты» говорит, что он «пленен особой красотою, к которой устремлен лю­бой творец… И в ней душа нашла свой образец. Познав ее, познаешь совершенст­во».

Безусловно, художник — самый искушен­ный «познаватель совершенства». Ему от­крывается больше, чем самому добросо­вестному жюри. Он видит не только формы, но и цвет, и линию, схватывает мимику, пластику—то, что придает выражение чер­там, формам и «параметрам». А кто, кроме художников, замечает, например, такие де­тали, как «вставки»? Есть места в строении тела, где одна форма как бы «вставляется» в другую: шея в торс, кисть—в предплечье, ступня — в голень. «Вставки» подчеркивают красивые формы, не зря эти места испокон века женщины обозначали украшениями: ожерельями, браслетами, ремешками, коль­цами… Можно целую поэму посвятить изыс­канности «вставок».

«Открыватели женской красоты» — это, конечно, не только портретисты. Это любой заинтересованный зритель, а значит, все, кто чуток к красоте. Но есть целый клан профессионалов, работающих в этой об­ласти: фотографы, модельеры, кутюрье, гримеры. Именно этим специалистам уда­валось создавать для красавиц мифы, ле­генды—то, что в последнее время принято называть имиджем. Некоторые модельеры совершали перевороты в массовом созна­нии, разрушая стереотипы ради создания новых стереотипов (мода — всегда стерео­тип).

Последний такой переворот произошел на демонстрации весенней коллекции моды в Нью-Йорке. Двадцативосьмилетняя Крис­тин Мак Менеми бросила вызов вкусам публики. Ее угловатая фигура, веснушчатое лицо с неправильными чертами, «мрачная» стрижка, странная походка сначала вызыва­ли недоумение. Ее называли «неуклюжей костлявой птицей с лицом робота». Именно на этот эффект, видимо, и рассчитывал знаменитый модельер Карл Лэгерфелд. Но одно дело — эпатировать вкусы публики и совсем другое — создать новый имидж прекрасной женщины.

«Мак Менеми — чистый лист бумаги, — заявил Лэгерфелд, — ее сильная натура поможет осуществить любой  замысел». Вскоре оценки публики изменились: зрите­ли стали отмечать кошачью походку, на­смешливый взгляд, неповторимую экстра­вагантность новой модели. Ее начали при­глашать самые престижные журналы, сей­час она участвует во всех интересных шоу Америки. Кристин Мак Менеми отныне — общепризнанная звезда.

Можно, конечно, объяснить этот успех прихотями моды, ее капризом. Но интерес­но сопоставить две, на первый взгляд, вза­имоисключающие оценки, данные Лэгер-фелдом: «чистый лист бумаги» и «сильная натура». И то и другое помогло модельеру осуществить свой замысел —создать новый имидж экстравагантной красоты. А чтобы понять, как это трудно, вспомните тех кра­савиц, которые сумели стать кумирами пре­жних поколений.

Многие из них, также как и Кристин Мак Менеми, выворачивали наизнанку предыду­щие идеалы. Таковы, например, Марлен Дитрих, Барбара Стрейзанд, Лайза Минел-ли, Анни Жирардо. Возможно, режиссерам, менеджерам, модельерам, работавшим с ними, они казались «чистым листом бума­ги». Потому что с ними можно было «осу­ществить любые замыслы». Но все они отличались и «сильной натурой» — неорди­нарностью и талантом. В этот ряд можно поставить еще многих женщин, необычная внешность которых волею судьбы попала в лучи славы.

Открытие Софи Лорен произошло, каза­лось бы, самым законным путем. Она стала победительницей конкурса красоты в про­винции, переехала в эим и стала сниматься в кино. С тех пор вот уже почти сорок лет ее имя — символ прекрасной женщины, принятый во всем мире.

Но, по признанию самой актрисы, ее внешность вначале не удовлетворяла ре­жиссеров и операторов. Крупные черты лица, широковатые бедра, большая ступня — все было слишком необычно для узако­ненной формулы красоты. Ее просили сде­лать пластическую операцию — изменить форму носа. Но Софи Лорен, обладая силь­ной натурой и уважением к собственной внешности, отказалась наотрез. И как всегда, в открытии красоты свою роль сыграл пристрастный зритель. В данном случае им оказался режиссер, восхитившийся неор­динарностью актрисы. В фильме «Брак по-итальянски» мир увидел ослепительно пре­красную Софи Лорен, которая позволяла себе быть самой собой — не кокетливо-женственной, а царственной.

Грим не скрывал, а подчеркивал крупный рот, широкие скулы, камера фиксировала пышную грудь, бедра, крупные ступни, сво­бодную, размашистую пластику. Это была богиня — с изящными запястьями и щико­лотками ( «вставками»), высокой шеей-ба­шенкой, стройной талией, лепными плеча­ми… Казалось, так щедро природа еще никого не одаривала.

Как быть красивой?

«Никогда не объясняйте пренебрежение к себе чрезмерной занятостью. Это отго­ворка, — считает актриса. — Помните: все в ваших руках, а красота стоит того, чтобы за нее бороться. Конечно, трудно постоянно совершать насилие над собой. Я, например, иногда бросаю занятия гимнастикой, но угрызения совести по этому поводу стано­вятся так мучительны, что выбора не оста­ется. А стоит только возобновить занятия — и радость от упражнений, их очевидная польза перевешивают недавние терзания. И так — до следующего приступа лени…

Трудно стать неотразимой, если вы лени­вы или не верите в свои достоинства. Жен­щина, которая постоянно думает о своих недостатках, заставит поверить в них и окружающих. И наоборот, женщина, уве­ренная в своей красоте, сумеет убедить в этом остальных».

Софи Лорен обычно ложится спать в 9 часов вечера. Встает в 6 утра, чтобы успеть «почувствовать,  как пробуждается  мир». Делает зарядку, потом идет в сад, чтобы полюбоваться цветами, подышать их аро­матом. Она не курит, не употребляет спир­тное, отказывает себе в масле и жареных блюдах. Правда, как всякий живой человек, она подвержена слабостям. «Я обожаю по­кер,— признается актриса,—засиживаюсь иной раз допоздна. И вот тут-то меня одо­левает соблазн покурить или съесть такое блюдо, о котором я не смею и мечтать при свете дня. На некоторых так же пагубно действует телевизор: сигареты и закуска обычно дополняют телебдения. Боритесь с такими привычками!»

В первую очередь это вредит коже. А от состояния кожи, волос, мышц в первую очередь зависит красота, считает актриса. В ее распорядок дня и рацион входит пос­тоянная забота об этих составляющих кра­соты.