Это просто — оказавшись рядом, не пройти мимо, а свернуть за ограду и ощутить, как моментально накрывает тишина. В Софии хорошо всегда. Здесь ослепительная осень. Хорошо зимой в снегопад и сразу же после него. Весной сюда следует приходить с фотоаппаратом, чтобы фиксировать преображение почек на каштанах. Ну и летом...

Зашла как-то в монастырский сад, и тишина сменилась оглушительным карканьем, вороны возмущались — еще бы, чужак в их владениях! А у кирпичной стены, увитой виноградом, стояли ульи, и потом о фото все спрашивали: где это ты сняла — в селе, на даче?

В XVII в. Гийом Левассер де Боплан, французский военный инженер и картограф писал: «Храм Святой Софии имеет красивый фасад и выглядит чудесно, с какой бы стороны ни посмотреть; стены украшены мозаичными фигурами и историческими сценами. Эта работа выполнена из маленьких разноцветных камешков, которые блестят, как стекло, и подобраны так искусно, что невозможно понять, живопись это или ткань» («Описание Украины...», 1651 г.).

Я смотрю на Софийские мозаики, подлинники ХI века и вспоминаю Равенну, мировую столицу мозаик, о которой Александр Блок сказал:

Все, что минутно, все, что бренно,
Похоронила ты в веках.
Ты как младенец, спишь, Равенна,
У сонной вечности в руках.

Киеву бы так поспать недельку-другую...

О фресках Софии написано множество книг, они досконально исследованы и всесторонне изучены. А вот какими увидел их художник Даниил Лидер, человек, наделенный даром духовного зрения: «Я часто приходил в Софию, и не только по поводу будущего спектакля «Ярослав Мудрый», а просто так заворачивал, особенно, когда было на душе нелегко, когда переживал всякие невзгоды. И каждый раз неисчерпаемый язык фресок производил на меня сильное впечатление, вызывая новые ощущения, новые волнения...

По некоторым работам, дошедшим к нам не особенно изуродованными, видно, что это было высокое искусство. Но меня очень тронуло качество фресок последнего времени — то, что открылось после восстановления и стало проглядывать оттуда, из того мира. Я стал ощущать особое волнение, когда разглядывал явившиеся мне детали, — например, часть фигуры, рука, ткань, а из нее вдруг показывается глаз, пол-лика. Сегодня изобразительная София напоминает искусство сюрреализма, в котором сдвигаются реалии, а на самом деле это естественная живопись столетий. Известно, что в течение многих веков — до XVIII столетия — собор стоял в руинах, там жили бездомные, рос бурьян. О фресках тогда не было и речи, они закрылись слоем грязи, жирной пыли, их пытались содрать, загрунтовать, записать масляной краской. Трагедия времени наложила свой отпечаток на фрески, дала им новую значимость. В этом смысле они явили нам свойство, которого ранее не было, — стали производить трагическое впечатление.

Я всегда относился к палитре времени с особенным вниманием. В работах древних художников время сказало свое слово. Каждая эпоха обращалась с ними по-новому, делая свои наслоения, и то, что нам является сегодня — это совершенно новое искусство. По-моему, фрески, прожив сложнейшую жизнь, стали живее, значимее, многограннее и прекраснее, чем прежде».

Я открыла словарь и прочла: «Граффити — неофициальные надписи и рисунки, выцарапанные в древности на стенах сооружений (итал. graffiti — выцарапывать)». Взяла в библиотеке книгу Сергея Александровича Высоцкого «Средневековые надписи Софии Киевской». Теперь в храме подходила ближе и пыталась, прочитав, увидеть за каждой надписью живого человека — словно получала письмо из бутылки времени, иногда с иллюстрациями.

А больше всего узнала из разговора с Ирмой Фантиновной Тоцкой, заместителем директора по научной работе Национального заповедника «София Киевская». Вот что она рассказала: «Я пришла в Софию со студенческой скамьи и сразу попала в атмосферу исследования граффити, которым занимался Высоцкий. Эти надписи были тогда совершенно не изучены, одна сотрудница даже считала, что Сергей Александрович сам их нацарапал... А их раньше просто не видели, все было закрыто масляной живописью XIX века.

На прочтение и расшифровку отдельных надписей уходили иногда не месяцы, а годы. Я часами держала лампу под определенным наклоном, чтобы сделать много разных фотографий, а из них одна могла пойти в печать. Снимать нужно было под боковым светом, потом по этим фотографиям сделать прориси, потому что просто так сложно прочитать. В общем, велась огромнейшая техническая работа. Я была старательным помощником и слушателем, Высоцкий со мной делился, рассказывал о князьях времен написания граффити, а я все мотала на ус. Он потом удивлялся: «Откуда ты такое знаешь?» Я отвечала: «Это же вы мне говорили».

Среди надписей Софии — а их обнаружено более 300 — памятные, бытовые, благопожелательные, поминальные, относящиеся к фрескам. Есть надписи-громовицы, сделанные после особенно сильных громыханий грома, что в те времена считалось знамением. Много записей с именами исторических деятелей, например, Ярослава Мудрого, его сыновей, князей Святослава, Всеволода, Владимира Мономаха. В граффити о смерти Ярослава Мудрого стоит дата и сказано — «успение царя нашего». Еще запись: «Месяца апреля в 9 день поставлен бысть владыка...» и оборвано, наверное, дальше должно было идти имя Иллариона, автора «Слова о законе и благодати».

Перед нами открывается огромный мир того времени. Даже если просто написано: «Господи, помоги мне, рабу своему такому-то», это уже очень много. Нередактированный подлинник показывает, как писались буквы, слова, титлы, имена. По мнению Высоцкого, в граффити отразился даже киевский говор.

«4 лета княжил Святослав» — сын Ярослава Мудрого, — и за этой записью, по моему мнению, стоит множество событий. Было три претендента на престол: Изяслав, Святослав и Всеволод. Киевский престол был дан старшему брату Изяславу, переяславский — Всеволоду, братья боролись за власть, сменяли друг друга. Когда Святослав стал княжить, он, по данным моего исследования, вернулся к раннему христианству времен Владимира Крестителя, к организации церкви с архиепископом во главе. Вследствие этого митрополит Георгий уехал в Византию, а высшие иереи — в Переяслав к Всеволоду, и вся митрополия туда переместилась. И когда Святослав умер в 1076 году, о нем хотели стереть память, похоронили в Чернигове, не поминали. «...а месяца марта руга вдана...» (т. е. внесена). Высоцкий считал, что руга — это плата за помин души, не поминали, потом стали поминать. На самом деле — это деньги на содержание церкви, Святослав ругу не давал, а после смерти была дана. Изучение этой записи доказывает: речь идет о крупном конфликте, который в летописи не был освещен.

Открыто много рисунков, чаще всего встречаются кресты и благословляющая рука — жест, которым и сейчас благословляют священники. Есть изображения разных птиц — голубя, сокола, журавля. Есть конь в полной сбруе и всадник, есть животное, напоминающее корову, а рядом написано «му». Много и таких рисунков: ряд вертикальных черточек под одной горизонтальной чертой, возможно, это означает, сколько раз повторена молитва.

Кто писал? Пришедшие на службу люди, переписчики книг, художники, летописцы, дьячки, представители боярской, княжеской знати.

Мы с позиций атеизма многие вещи воспринимали как шутки, а на самом деле это очень серьезно. Кто-то написал: «Блуд створил в свят день». Можно посмеяться, но ведь человек пришел искренне покаяться перед Богом, принес свое раскаяние в собор. Перед нами взаимоотношения человека и Бога, подлинная вера, вера в чистоту».

В искусстве разных народов существует старинный орнаментальный мотив — древо жизни, на котором цветут одновременно разные цветы и никогда не увядают. Внутри города Киева стоит София — древо жизни, а на его ветвях распускаются живые миры: подворье, мозаики, фрески, граффити. Каждый бесконечен. И каждому скоро исполнится 1000 лет... Непременно сходите в Софию.

Источник http://www.interesniy.kiev.ua