Волна демократических перемен, поднятая в эйфорические 1990-е, продолжает свое могучее движение, хотя далеко не всегда в том направлении, как всем хотелось бы. Как бы там ни было, искусство демократии и наука выборов стали самым актуальными во всех концах планеты — от Белоруссии до Палестины, от Восточной Европы до Ближнего Востока.

Для многих регионов, включая только что названные, эта ситуация и остра, и нова. Однако и старые, опытные демократии, такие, как Соединенные Штаты, сегодня узнают много нового о том, как функционирует эта древняя, но по-прежнему загадочная политическая система на самом деле.

Только сегодня, кажется, впервые за всю историю, наука смогла заглянуть в душу избирателя (точнее, поскольку речь идет о точных науках — в его мозги), чтобы сделать свои объективные и нелицеприятные выводы.

В этом заслуга (или — вина) той революции, которую сейчас переживает нейробиология. А именно — та ее область, что позволяет нам воочию увидеть деятельность мозга на экране стремительно совершенствующихся приборов. С тех пор, как ученые научились локализовать области мозга, отвечающие за ту или иную умственную деятельность, мы можем следить за тем, как работает наш разум. Это позволяет создать своего рода карту эмоций, портрет мыслей и, приведя его в движение, изготовить своего рода фильм о внутренней, духовной жизни человека, который не снился самому Бергману.

Собственно, этим уже занялось американское телевидение, готовящее премьеру сериала из жизни лос-анджелесских нейрохирургов, главную роль в котором ают не актеры — а человеческий мозг как таковой.

В самом деле, что может быть интереснее монитора специального прибора, превратившего нейробиологию в зрелищный спорт. Только представьте себе, что на экране видно, как меняется мозг влюбленного юноши, что чувствуют старые супруги, когда они держат друг друга за руки. Сканируя мозг, юристы надеются узнать, когда человек лжет, политики — когда говорит правду, ученые рассчитывают составить исчерпывающую карту личности. Бум в этой области науки выражается в том, что каждый месяц публикуется более ста отчетов о новых экспериментальных исследованиях, позволяющих строгими научными методами изучать ту часть жизни, которая раньше была доступна только поэтам и ораторам.

Например, возвращаясь к теме выборов, — политику. Эта проблема стала предметом крайне интересного и важного эксперимента, который поставила группа ученых Эморийского (штат Джорджия) университета под руководством Дрю Уэстена.

Профессор, расскажите о вашем эксперименте. Но, прежде всего, скажите, почему вы выбрали именно политиков?
Правильный вопрос! В жизни мы очень часто встречаем необъективность, основанную на эмоциях. Но именно у политиков она особенно ярко выражена: в политической жизни мы имеем дело с двумя постоянно сражающимися партиями, придерживающимися диаметрально противоположных взглядов.

Вернемся к эксперименту. Как это все проходило?
Мы проводили эксперимент во время последних президентских выборов 2004 года, когда политическая жизнь была особенно напряженной. Группе участников, республиканцев и демократов, то есть, сторонников президента Буша или сенатора Джона Керри, предлагалось прореагировать на текстовые заявления, которые появлялись перед ними на экране. К мозгу участников были прикреплены магнитно-резонансные сканеры, фиксирующие процессы в коре головного мозга. Мы начинали с высказываний, вызывающих положительные эмоции. Например, на экране появлялась выдержка из выступления президента Буша в детской больнице Флориды: «Тут больным детям врачи могут оказать любую помощь. Это — наша Америка!» На экране появлялся следующий слайд с текстом: «Как раз сегодня Белый Дом объявил о сокращении бюджетов детских больниц, включая ту больницу, во Флориде, что посетил президент». Мы записывали мозговую деятельность участников при прочтении этих взаимоисключающих заявлений. Сомнения не было — налицо непоследовательность политика.

И, наверное, тот же трюк вы проделывали и с кандидатом в президенты демократом Керри?
Конечно. Участникам эксперимента показывали слайд с цитатой из выступления сенатора в 1994 году, когда он требовал реформы системы социального обеспечения, повышения пенсионного возраста, обложения пенсий налогом и в целом их сокращения. Затем показывали слайд с текстом его выступления в ходе предвыборной кампании 2004 года, в котором он говорит, что система социального обеспечения — святое дело и ее нельзя трогать. Опять-таки, налицо явное противоречие, и каждый логично мыслящий человек не может этого не заметить.

В чем же фокус?
В том, что участники должны были дать оценку поведению своего кандидата, отметив цифрами от 1 до 4 положительное или отрицательное отношение. Обе группы без затруднений определили высказывания кандидата партии-соперницы как непоследовательные, обозначив их цифрой 4. Кандидата же своей партии они судили гораздо менее придирчиво, давая им только два с иной очка. Для сравнения мы также предложили участникам эксперимента прочесть противоречивые заявления партийно нейтральных лиц: актеров и спортсменов. В этом случае и республиканцы, и демократы одинаково оценили непоследовательность высказываний.

Что же происходит в мозгу республиканца и демократа, когда кандидата его партии ловят противоречии?
Когда участники исследования читали противоречивые высказывания, приборы отмечали увеличенную активность в тех областях мозга, что отвечают за регулирование негативных эмоций и прощение. Также был замечен рост активности в тех частях мозга, которые дают нам почувствовать облегчение или удовлетворение. Механизм тот же, что у мана: ему требуется тик, и он воодушевляется, когда получает его. В политике тоже есть свои маны: когда они находят способ простить своего кандидата за его проступки, они получают удовлетворение, тик, который создает у них желание проделывать это снова, и снова, и снова, и снова… Между тем, область мозга, руководящая бесприностью, оставалась относительно бездеятельной во время всего эксперимента. Наше исследование показало, что политическое мышление, в основном, эмоциональное. Преодолеть эту привязанность очень трудно. Для этого надо заняться беспощадным самоанализом и сказать себе: «Я знаю, что как убежденный одной партии, я должен верить в то-то и то-то, но, как бесприный человек, я должен быть честным».

Какие практические выводы могут сделать из ваших исследований консультанты предвыборных кампаний?
Это дело сложное. Опыт предвыборной кампании 2004 года показал, что можно игнорировать четыре пятых избирателей. У них зашоренные мозги — на них не влияют наши мотивационные призывы, будь они правдивыми или ложными. Эти 80 процентов электората — по 40 из каждой партий — не изменяют своих взглядов, разве что происходит что-то уж совсем непредвиденное, вроде теракта 11-го сентября. Они будут с приием оценивать кандидата от противоположной партии и снисходительно — своего. Из этого следует, что стратегу предвыборной кампании надо сосредоточить все внимание лишь на оставшихся 20 процентах, на тех, чей разум открыт в ожидании аргументов.

Надо полагать, что это — самые уравновешенные избиратели, выносящие бесприные решения, основанные на логическом анализе и знаниях?
Увы, результаты нашего исследования показывают, что бесприного избирателя не существует. По крайней мере, в американской демократии его нет. Возможно, в других странах и в другие времена он встречается. Но в американской демократии подсознание избирателя всегда находится под сильным воздействием эмоциональной мотивации. В этом, однако, еще нет ничего плохого. Избиратели регистрируют в мозге образ кандидата, складывающийся из бессознательно замеченных ими черт. Мы отмечаем, как кандидат двигается, как выглядит, как говорит, и наш мозг делает вывод — нравится он нам или нет.

Приведите, пожалуйста, пример — как это работает на практике?
Стратеги президентской кампании Буша заставили его избавиться от самодовольной ухмылки, которая невольно наталкивала избирателей на мысль о высокомерии. С другой стороны, у кандидата-демократа Керри были очень сдержанные манеры, что декларировало для подсознания избирателя неуверенность сенатора в себе, его неспособность эмоционально мотивировать аудиторию.
Надо сказать, что в целом республиканцы лучше демократов умеют манипулировать эмоциональным состоянием избирателей.

Американская политика состоит из двух частей — правой и левой. А как ваш эксперимент сработал бы в многопартийной системе?
Для большинства в Америке другие политические системы не очень понятны, потому что наши средства массовой информации освещают в основном нашу собственную политическую жизнь. Американская демократия отличается от западно-европейской и других демократий тем, что она более простая, но нельзя сказать, что более совершенная. В парламентской демократии личность политика и его платформа гораздо четче обозначается. Поэтому мне кажется, что в век массовых коммуникаций сложная, многопартийная парламентская система представляется более действенной, чем наша двухпартийная.

Давайте подведем итог нашей беседе. Как формируется партийная лояльность, и способна ли она меняться?
Как ученый-психолог я скажу, что партийная лояльность начинает формироваться в семье: как правило, вы следуете политическим взглядам, разделяемыми вашими родителями. То есть, все начинается с лояльности родителям. На это место позднее приходит лояльность группам, ом которых вы становитесь: религиозным, спортивным, профессиональным. Так, многие годы рабочие у нас голосовали за демократов, потому что у демократических профсоюзов были программа: «мы разделяем ваши интересы и боремся за них, а республиканцы — нет», которая импонировала простым американцам. После 11-го сентября все изменилось.
В Америке есть пословица, она пришла, кажется, из Англии: «Кто консерватор в молодости, у того нет сердца, кто либерал в старости, у того нет мозгов». То есть, смысл в том, что чем вы моложе, тем с большим энтузиазмом вы приветствуете перемены. А чем старше вы становитесь, тем больше вас привлекает стабильность, то есть становитесь консерватором. Взгляды, как правило, меняются в тяжелые времена. Так было в годы депрессии, Второй мировой войны. Люди становятся более консервативными. Так произошло и после 11-го сентября: и те американцы, кто отрицательно относился к республиканцам и Бушу, все же проголосовали за него.

Александр Генис и Ирина Савина из Нью-Йорка, Радио Свободная Европа