Российская компания «ЛУКОЙЛ», инвестор «Лукора», согласилась внести более $100 млн. в его уставный фонд. Уступка с ее стороны может ускорить подписание мирового соглашения по скандальному объекту.

Ранее «ЛУКОЙЛ» предлагал засчитать своим взносом в уставный фонд «Лукора» акции одного из своих дочерних предприятий. Фонд госимущества (ФГИ), не принявший таких условий, блокировал подписание мировой с иностранным инвестором.

О смягчении позиций россиян и о возможных вариантах решения конфликта рассказал генеральный директор «Лукора» Сер Чмыхалов.

– Премьер Юрий Ехануров заявлял, что конфликт вокруг «Лукора» разрешится после выборов. Есть какие-либо сдвиги?

– Выборы ведь еще не закончились. Правительства нет.

– На какой стадии сейчас судебные разбирательства по искам ФГИ?

– Сейчас у нас в судах параллельно рассматриваются пять исков. В их числе иск по поводу того, что мы не выполнили условия формирования уставного фонда «Лукора» и не зарегистрировали акции, которые внесли в уставный фонд, на территории Украины. Штраф налоговой, кстати, составляет 62 млн. грн. Если мы его уплатим, останется повесить на дверь амбарный замок и закрыть завод.

– Почему все-таки «ЛУКОЙЛ» не выполнил обязательств, взятых на себя в 2001 году при создании «Лукора»? Вы внесли вместо обещанных средств акции в уставный фонд «Лукора» и не выплатили долг «Орианы» перед Баварским банком. Вместо этого активы «Лукора» вывели в новое предприятие — «Карпатнефтехим» и «ЛУКОЙЛ» получил контроль над ними.

– Что касается контроля, то нам не нужно было создавать новое предприятие. В «Лукоре» мы контролируем 52%. У государства сейчас 48%. Что 52%, что 72%, с точки зрения контроля, все равно. Орган управления «Лукора» — наблюдательный совет. В его состав входят по три человека от «ЛУКОЙЛ Нефтехима» и от государства. В случае равенства голосов решающий голос всегда за председателем наблюдательного совета. То есть мы можем сами принять на «Лукоре» любое решение, кроме стратегических: закрытия предприятия, увеличения уставного фонда. А долг «Орианы» перед Баварским банком уже давно реструктуризирован. Его выплачивает государство по условиям Парижского клуба. Относительно долга, то с самого начала, когда создавали совместное предприятие, все понимали, что возможности погасить долги «Орианы» у инвестора не было. «Ориана» была должна 235 млн. евро. За эти деньги проще было построить новый завод.

На 562 млн. грн. мы должны были ввезти дизельное топливо, химсырье и материалы, чтобы запустить завод. Мы завезли сырье. Но это все облагается громадными налогами и пошлинами. Освободить взносы в уставный фонд от пошлин и акциза не могли, потому что получалась индивидуальная льгота для одного предприятия.

Сейчас «Лукор» — это металлолом

– То есть вы не внесли 562 млн. грн. в уставный фонд «Лукора», чтобы избежать налогов?

– Да. Если бы мы внесли эти деньги в уставный фонд, а потом купили на них сырья и материалов, нам пришлось бы заплатить около 40% налогов, акцизов и таможенных пошлин. Тогда мы все собрались с представителями ФГИ и Министерства промышленной политики и стали думать, что делать. На этой встрече были и чиновники из областной администрации. Есть протокол заседания.

– Значит, ваши действия были согласованы с руководством страны?

– Да. Сырье было завезено. Оно находилось на заводе, было залито в систему, но мы не могли его растаможить. Тогда и приняли решение, что раз мы как бы выполнили обязательства де-факто, нужно внести в уставный фонд что-то другое. В документах о создании «Лукора» было написано, что мы должны внести в уставный фонд химсырье, дизельное топливо и прочие активы. Мы и зацепились за эту фразу «прочие активы» и внесли акции «ЛУКОЙЛ-Нефтехим Украина». Это ЗАО, 100% акций которого принадлежат «ЛУКОЙЛу».

– Какова сейчас цена государственного пакета 48% акций «Лукора»?

– Согласно оценке ФГИ, 48% акций стоят около $20 млн.

– То есть весь «Лукор» — около $45 млн.?

– Я думаю, что он сейчас вообще ничего не стоит. Сейчас его стоимость — это цена металлолома минус затраты на его утилизацию. Стоимость имеет «Карпатнефтехим».

– Выходит, что «Карпатнефтехим» создали, чтобы перевести туда ликвидные активы?

– Нет. Это было необходимо, чтобы модернизировать производство. Конечный продукт производим сейчас не мы, а венгры. Они потом продают назад Украине пластмассу. Ее уровень потребления на одного человека здесь самый низкий в Европе. То есть он будет однозначно расти.

Хлор у нас — это вообще бомба. На «Ориане» этот комплекс (по производству хлора) был построен 30 лет назад. Он использует в шесть раз больше электроэнергии и в три раза больше тепла, чем современные установки. Сейчас мы покупаем хлор за границей на современном заводе, привозим его сюда. С учетом всех платежей его стоимость в полтора раза меньше, чем нашего калушского.

– Для вас мог бы стать выходом выкуп государственной доли «Лукора» и увеличение уставного фонда?

– Мы три года пытались добиться этого решения, заявляли о желании увеличить уставный фонд, даже подготовили постановление Кабинета Министров об увеличении уставного капитала. ФГИ выдал доверенность на голосование на собрании акционеров на увеличение уставного фонда. Было решение собрания акционеров «Орианы» продать акции «ЛУКОЙЛу». Мы пять лет готовы были выкупить у государства акции «Лукора», но их почему-то держат.

Никто не думает, что это предприятие построено для кооперации с другими советскими предприятиями. Мы должны были получать из России сырье, делать этилен и поставлять его в Венгрию. Когда «Ориана» остановилась, в Венгрии взяли кредит и построили собственное производство этилена.

Для «Орианы» нужно было сырье — 80 тыс. тонн в месяц. Если всю украинскую нефтепереработку направить на «Лукор», то это едва-едва покроет наши потребности. На предприятии столкнулись с этой проблемой. Оно пошло на рынок России, но ему сказали: «Покупайте по рыночной цене». «Ориана» же этого сделать не могла.

Договариваться надо с правительством

– По каким причинам вы в начале года отказались подписывать мировое соглашение с ФГИ?

– Мы предлагаем государству купить эти 48% акций, гарантируем внесение минимум $300 млн. инвестиций в предприятие. Мы также были готовы внести в уставный фонд «Лукора» деньги вместо акций на сумму 562 млн. грн., если при этом ФГИ снимет все претензии к нам. На это Валентина Семенюк (председатель ФГИ) сказала: «Я готова подписать с вами соглашение о том, что вы вносите 562 млн. грн., а все остальное — это в Кабмин». Кроме того, мы согласны ввести в Украину еще 100 с лишним миллионов долларов. Но чтобы это было основанием для подписания мирового соглашения. Я написал письмо Валентине Петровне (Семенюк) 22 декабря 2005 года. В нем подтвердил, что мы по-прежнему готовы ввести в Украину деньги, но хотим гарантий не от ФГИ, а от правительства, чтобы оно поставило точку. Если такое совещание в Кабмине будет, мы готовы приехать в любой день. Пусть даже скажут, что $300 млн. — это мало, давайте пусть будет $450 млн. Но пусть скажут определенно, и мы такой документ подпишем.

– Считаете ли вы, что при другом председателе ФГИ вы сможете быстрее урегулировать споры с государством и выкупить остаток акций «Лукора»?

– Мы хотим вести переговоры не с Фондом, а с правительством. Мы понимаем, что ФГИ — это не сторона переговорного процесса.

– Центр управления предприятием сегодня находится в Москве?

– Да.

– Есть ли сейчас прибыль у «Лукора»?

– Нет. Сырье сейчас стоит дое, чем наш продукт. Это было ясно еще с 2003 года. Перерабатывать нефть стало невыгодно. В долгосрочной перспективе мы не ошиблись, потому что «ЛУКОЙЛ» заинтересован в нефтехимическом производстве. Нам нужно перерабатывать добываемое сырье.

Но в 2001 году, когда создавали «Лукор», мы писали бизнес-план из расчета $12-15 за баррель нефти. В 2002 году цена возросла уже до $25. В 2003 году цена была $50. Сейчас уже за $70 зашкаливает. В нынешней ситуации «ЛУКОЙЛу» выгоднее просто продавать нефть и нефтепродукты.

– Сейчас «ЛУКОЙЛ» дотирует «Лукор»?

– Да. «Лукор» сейчас приносит несколько миллионов убытков ежегодно.

– Тогда зачем «ЛУКОЙЛу» убыточное производство?

– Нынешняя цена на нефть — спекулятивная. Она очень быстро возросла и со временем стабилизируется.

– Вы также рассчитываете на рост цен на продукты переработки нефти?

– Они не могут не вырасти.

Катерина Прищепа / Егор Гаврилов, газета "ДЕЛО"