В июне 1926 года была поставлена точка в уголовном деле, о котором говорил тогда весь Киев. За историю города это был единственный случай, когда разоблачили и осудили милицейскую мафию, охватившую в то время правоохранительные органы сверху донизу. Четырех офицеров киевской милиции расстреляли за взятки и растраты.

Начало показательной порки

Сейчас уже трудно сказать, что послужило отправной точкой скандального расследования, в результате которого была обезглавлена милиция бывшей Киевской губернии. Еще в апреле 1925 года жителей центра напугала какая-то перестрелка. Версия властей - в клинике Киевского университета убили двух бандитов, спасавшихся там от ареста. Однако гоане передавали из уст в уста, будто застрелены два работника уголовного розыска, которые не поладили с остальными и могли рассказать прокурору что-то лишнее. Два месяца спустя город взбудоражило происшествие на одном из базаров. Милиционер, взявшийся разгонять торговок, ударил какого-то парня до крови. Те принялись мутузить стража порядка чем попало. К тому времени ни для кого не было тайной, что на всех рынках «мильтоны» облагают продавцов поборами, и чаша ненависти к ним уже переполнялась.

А в июле 1925-го грянул гром. Видный украинский общественный деятель и ученый Сер Ефремов записал в дневнике: «Великі арешти серед київської – здається, мало не верховоди вже замком. Причина: хабарі, здирництво та такі самі злочинства. Багато версій оповідають про те, як це трапилося… Більш поширена мабуть, правдивіша версія про те, що ГПУ та чогось себе не поділили тому й почалася слабшої сторони з голосним “скандалом в благородном семействе”».

Это – то, о чем говорили в городе. А факты были таковы: начальник губернской и городской милиции Федор Коваленко застрелился при аресте, а его помощник по городской части Сер Фрадько, начальник промышленной милиции Малышев, начальник снабжения Лялицкий, чуть ли не все районные начальники и десятки рядовых сотрудников оказались под стражей.

Милицейские кормушки

Следствие по делу о злоупотреблениях в киевских органах тянулось девять месяцев. За это время допросили множество обвиняемых и свидетелей – практически весь состав городской милиции, сотни торговцев, содержателей коммерческих заведений, представителей местного криминала.
Картина вырисовывалась шокирующая. Коваленко и Фрадько за короткое время густо оплели город коррупционными сетями. Начальники райотделов регулярно платили наверх дань и с благословения шефов, поступали таким же образом с участковыми надзирателями, а уж те брали деньгами и товарами с предпринимателей и торговцев на своих участках. Частная торговля эпохи нэпа служила для этой мафиозной системы идеальной питательной средой.
Для взяточничества применялись разнообразные схемы. Самая распространенная: за нарушение каких-нибудь правил торговли составлялся протокол, но после определенного денежного вливания со стороны «провинившегося» бумага уничтожалась. Все было организовано наилучшим образом. Например, на Подоле, где хозяйничал районный начальник Родион Менабде, Житний рынок платил регулярные взносы милицейскому руководству через базарный комитет. Не оставались в стороне и жены милицейских чинов. Так, в Лыбедском районе все частные коммерсанты отлично знали жену районного начальника Эдуарда Раймана – Александру Райман, которую между собой называли «хозяйкой». Райманы, не платя ни копейки, занимали лучший номер частной гостиницы «Марсель» на бульваре Шевченко. Мало того, они беззастенчиво «брали в долг» деньги у арендатора гостиницы Гельфанда. Впрочем, последний наверстывал свое: при попустительстве важного жильца обустроил в гостинице притон, торговал в неустановленное время спиртным…

У начальника промышленной милиции Малышева были свои статьи дохода. Вместе с инкассатором Валовым он переинивал суммы, которые должны были идти государству за охрану предприятий. Начснаб Лялицкий закупал для милиции товары и материалы по завышенным ценам, получая от частных торговцев щедрый «откат». Начальник оперативно-розыскной части Валентин Горский-Умнов брал взятки у родственников арестованных уголовников за разные поблажки.

Милицейское руководство не брезговало ничем. Однажды при аресте на бандитской «малине» нашли увесистую пачку червонцев и доставили ее Фрадько. Тот принял деньги, после чего оформил акт об изъятии у преступников всего 25 рублей.

Генеральная уборка

Высшее руководство Украины решило придать суду над милиционерами-оборотнями максимально гласности и вынести по-настоящему суровые приговоры. Процесс провели сразу в виде выездной сессии Верховного суда республики, прибывшей из тогдашней столицы УССР Харькова. Заседания, длившиеся без малого полтора месяца, проходили в зале «КИНО» – Киевского института народного образования (так называли тогда Киевский университет) при большом стечении народа, ход процесса ежедневно освещался в прессе. 110 подсудимых сидели на скамьях в пять рядов.

От адвокатов публика с удивлением узнавала про их былые заслуги. Фрадько, к примеру, был в партии большевиков с 1915 года, участвовал в восстании на киевском «Арсенале», в годы гражданской войны командовал полком, бригадой. Малышев устанавливал советскую власть в Москве, воевал с Врангелем, Махно. Менабде еще в 1913-м был приговорен царским судом к смертной казни за революционную деятельность. Райман тоже был большевиком со стажем. Но спасти их уже ничего не могло.

Глава Совма республики Влас Чубарь сказал тогда: «Подобно тому, как пожар Москвы способствовал ее украшению, так и провал киевской милиции привел к очистке всей украинской милиции от преступных элементов, проникших в ее славные ряды».

Казнить, нельзя помиловать

28 мая 1926 года выездная сессия Верховного суда огласила свой приговор. Многие из обвиняемых, отсидевших не один месяц предварительного заключения, все же были освобождены от ответственности в связи с незначительностью проступков. Однако главных фигурантов дела ждал суровый вердикт. Лялицкого присудили к семи годам лишения свободы, Валова – к десяти. Такой же срок «заработал» Райман, у которого конфисковали имущество, его супруга получила пять лет. К «хозяйке» районного масштаба отнеслись сте, нежели к женам более высоких начальников. Лидию Коваленко присудили к трем годам без конфискации, Фелициату Фрадько – к двум. Сер Фрадько, Малышев, Менабде, Горский-Уманов были приговорены к «высшей мере социальной защиты» – расстрелу.

Осужденные к смертной казни имели право просить Президиум ВУЦИК о помиловании. Но это продлило им жизнь лишь на трое суток. Уже 1 июня из Харькова пришла телеграмма об отклонении ходатайства. Вечером того же дня приговор над четверкой бывших милицейских начальников был приведен в исполнение…

Вновь назначенный состав киевской милиции вел себя более остоно. Выстраивать общегородскую коррупционную сеть стражи порядка уже не рисковали. А с конца 1920-х годов богатые частники-нэпачи вообще остались в прошлом.

Сколько стоила прежняя коррупция

Несколько цифр из материалов процесса над киевской милицией:

Начальник снабжения губмилиции Лялицкий при ремонте милицейских помещений допустил переплату в размере 1119 руб. 45 коп. за стройматериалы и 76 руб. за рабочую силу. Он же закупил у частников 3000 свистков для дворников по цене 50 коп. за свисток, хотя реальная цена им была 10–20 коп.

Начальник проммилиции Малышев и инкассатор Валов в разное время присвоили 8239 руб. из сумм, подлежащих сдаче государству.

Начальник Подольского района Менабде кроме систематических взяток растратил 180 руб. казенных денег.

Для сравнения:

Зарплата квалифицированного инженера – 200 руб. в месяц.

Зарплата чертежника – 40 руб. в месяц.

Вегетарианские обеды на двоих – 15 руб. в месяц.

Графин и в ресторане – 5 руб.

Глазетовый с кистями гроб – от 32 руб.

(Цены заимствованы из романа И.Ильфа и Е.Петрова «12 стульев», 1927 г.)

Михаил Кальницкий, «Газета по-киевски»